Главная   Публикации   Проекты и программы   Образ Урала 
Розанов Олег Васильевич, Первый заместитель председателя Изборского клубаРозанов Олег Васильевич, Первый заместитель председателя Изборского клуба ЗАДАЧИ КЛУБАТыщенко Илья Владимирович председатель Уральского отделения Изборского клубаТыщенко Илья Владимирович председатель Уральского отделения Изборского клуба ТИТУЛЬНЫЕ СОБЫТИЯАвдеев Сергей ВасильевичАвдеев Сергей Васильевич Зданович Геннадий Борисович Легенда АркаимаЗданович Геннадий Борисович Легенда Аркаима ОБЪЕДИНИТЬ ОТЕЧЕСТВЕННУЮ МЫСЛЬКильдяшов Михаил Глава Союза писателей Оренбургской области Глава Оренбургского отделения Изборского клубаКильдяшов Михаил Глава Союза писателей Оренбургской области Глава Оренбургского отделения Изборского клуба ЭКСПЕРТНАЯ ГРУППА ИЗБОРСК-УРАЛСёмин Александр Николаевич     Академик РАН    Сёмин Александр Николаевич     Академик РАН     ИЗБОРСКОЕ ИЗБРАННОЕМагнитов Сергей НиколаевичМагнитов Сергей Николаевич Литвинов Владимир ГеоргиевичЛитвинов Владимир Георгиевич Постовалов Лев АркадьевичПостовалов Лев Аркадьевич Профессор Некрасов Станислав Николаевич Профессор Некрасов Станислав Николаевич Палкин Алексей ГеннадьевичПалкин Алексей Геннадьевич Рыбин Владимир Александрович, Доктор философии, Челябинский ГосуниверситетРыбин Владимир Александрович, Доктор философии, Челябинский Госуниверситет Басов Евгений Андреевич, Кандидат экономических наук, г. ТюменьБасов Евгений Андреевич, Кандидат экономических наук, г. Тюмень Третьяков Анатолий ПетровичТретьяков Анатолий Петрович Большаков Павел Васильевич, движение "За возрождение Урала" журналист, фотохудожникБольшаков Павел Васильевич, движение "За возрождение Урала" журналист, фотохудожник Бурухина Анна ФедоровнаБурухина Анна Федоровна Гущин Александр, эксперт по литературе САНКТ-ПЕТЕРБУРГГущин Александр, эксперт по литературе САНКТ-ПЕТЕРБУРГ Бобырева Тамара СергеевнаБобырева Тамара Сергеевна КОЧНЕВ АЛЕКСЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ продюсер КОЧНЕВ АЛЕКСЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ продюсер Пинчук Александр  Владимирович Пинчук Александр Владимирович Болдырев Андрей ВалентиновичБолдырев Андрей Валентинович Кугаевская Людмила БорисовнаКугаевская Людмила Борисовна Шадрин Андрей ВалерьевичШадрин Андрей Валерьевич ВЕТОШКИН СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ доктор юридических наук ВЕТОШКИН СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ доктор юридических наук РОГОЗИН-РАЗБОЙНИКОВ Уральский художник, ученыйРОГОЗИН-РАЗБОЙНИКОВ Уральский художник, ученый Шляхторов Алексей ГеннадьевичШляхторов Алексей Геннадьевич Ознобихин Сергей ФедоровичОзнобихин Сергей Федорович ГЕОРГИЙ ГРИГОРЬЕВ Музей Бажова заведующийГЕОРГИЙ ГРИГОРЬЕВ Музей Бажова заведующий Хлыстикова Антонина Михайловна директор музея С. Щипачёва Хлыстикова Антонина Михайловна директор музея С. Щипачёва Мач Валентин Яковлевич БЕЛОРУССИЯМач Валентин Яковлевич БЕЛОРУССИЯ Семенова Наталья НаумовнаСеменова Наталья Наумовна СЕМЕНОВА ОЛЬГА ИВАНОВНАСЕМЕНОВА ОЛЬГА ИВАНОВНА ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ СЕМИНАРЫ, ИНИЦИАТИВЫ, ПРОЕКТЫКОНФЕРЕНЦИИ КРУГЛЫЕ СТОЛЫЖурнал Изборский клубСТАТЬ ЭКСПЕРТОМ КЛУБАКОНТАКТЫ
Рейтинг@Mail.ru

БЛАГОРОДСТВО КАК ИДЕОЛОГИЯ ИСКУССТВА

Печать

Автор: Евгений Богачков Категория: ЭКСПЕРТНАЯ ГРУППА ИЗБОРСК-УРАЛ

Итак, я утверждаю, что если должна быть идеология, на основе которой стоило бы производить оценку явлений искусства и всевозможных культурных проектов, осуществлять своего рода даже цензуру, а точнее – контроль за распространением и, допустим, господдержкой тех или иных произведений, то такой идеологией надо было бы сделать идеологию благородства.
Что я под этим подразумеваю? Меньше всего, конечно, сословное понятие, когда синонимом «благородного» является «знатный», а с последним связывается нечто горделиво-спесивое, часто рафинированное и, грубо говоря, далёкое от народа. Хотя идея семейственности, потомственности, внимания к происхождению и наследованию имеет отношение к делу... Гораздо же ближе к тому, о чём я говорю, ещё одно обыденное представление о «благородном» – как о достойном, честном и красивом, способном на рыцарскую самоотречённость и жертву во имя других. Это даёт подсказку на интуитивном уровне, но всё-таки слишком просто и на концепцию не тянет. А ключ нам здесь даёт русский язык и само слово, если внимательно в него всмотреться.
Очевидно, оно сочетает корни (основы) «благо» и «род». При их соединении возможны два основных смысловых поворота: Благо рода и Рождение блага. Получается, с одной стороны, благородство предполагает совокупность поступков и проявлений во благо рода. С другой стороны, – всё, что связано с рождением блага как такового. И я настаивал бы на том, что оба эти толкования взаимно друг друга дополняют (как национально-родовое и божественно-религиозное). Ведь действие исключительно во благо какого-то одного рода может идти во вред остальным. Второе же толкование здесь поправляет нас – в любом случае, так или иначе, должно рождаться благо. Далее, чем отличается рождение блага от просто добрых дел и поступков? Прежде всего тем, что человек (или произведение искусства, раз уж мы об этом) начинает с себя, сам (само) порождает нечто благое, а не просто действует вовне (вплоть до декларативности и нравоучительности), пытаясь исправлять других. То есть – он (оно) становится образцом и примером. С учётом сказанного, получаем следующее понимание благородства: 1. Стремление быть достойным лучшего, что совершено предками, оправдать их надежды, продолжить их созидательное дело; 2. Стремление быть примером для своих детей, внуков, потомков.
С перечисленными выше двумя стремлениями напрямую связаны как оценка произведений искусства или любых культурных актов (ведь у каждого эксперта есть свои предки и дети, на которых он может и, по-моему, должен ориентироваться), так и создание самих этих произведений (писатель, допустим, должен представить себе, хочет ли он, чтобы его собственные дети, пусть не в младенчестве, но позже, не просто ознакомились с его произведениями, но пропустили их сквозь свою душу, сердце, ум, сформировали на их основе своё мировоззрение; с другой стороны, не будет ли ему стыдно за то или иное произведение или хотя бы за какие-то эпизоды перед своими родителями, не говоря уже о дедах и прадедах). Любой человек, если он не законченный циник, ощущает особую ответственность под внимательным взглядом ребёнка, ждущего от тебя слова истины, напутствия и объяснения, и у постели, скажем, умирающего близкого родственника, возлагающего на тебя надежды, ожидающего прощения.
Благородство – прежде всего идея воспитательная, связанная с образцовым поведением, мышлением, и при этом исключающая абстракцию: всё обязательно должно быть наглядно, касается каждого и в каждом конкретном случае. Другая важная составляющая идеи благородства заключается, с одной стороны, в хранении и передаче потомкам всего лучшего (благого), что наработано предками, с другой стороны, в пресечении (преодолении) всего негативного и разрушительного. Каждый человек, согласно этой концепции, является не просто соединительным звеном родовой цепи (цепи поколений), но, можно сказать, должен быть часовым (или как бы фильтром) на родовой границе. Находить и сохранять всё благое, что идёт от предков; принимать на грудь, перерабатывать всё дурное, бороться со злом и распадом, пытающимся «незаконно пересечь границу», передавая будущему (детям) только лучшее.
На основе такого понимания себя, жизни, мира можно формировать отношение ко всем явлениям, событиям. В том числе возникает бОльшая ясность в оценке произведений культуры и искусства. И это накладывает, конечно, большую ответственность на человека, потому что каждый его поступок, каждое действие обретает почти бесконечную перспективу в прошлое (ты венчаешь, подводишь итог всему созданному до тебя и для тебя прадедами) и в будущее (ты определяешь вектор для правнуков). Но это и придаёт сил, помогает преодолеть любое уныние, любые депрессии, потому что возникает чувство своеобразной эстафеты. Даже если ты видишь, что терпишь поражение, что тебе никак не победить, ты всё равное не имеешь право опускать руки, потому что следующие за тобой (дети, внуки и т. д.) продолжат с того места, где остановился ты. И ты обязан дать им надежду, указать хотя бы путь, направление, в котором нужно бежать, ползти, плыть, карабкаться дальше. Если уронишь знамя (честь, репутацию, здоровье) – им придётся тяжелее, нужно будет тратить лишние силы и время для того, чтобы наклоняться и поднимать...
Так и в произведениях искусства. Они могут быть очень грустными, в них может быть глубочайшая тоска, но они не должны быть безысходными. Тоска и тревога в творчестве оправдывается тем, что надо передать какую-то задачу потомкам, показать им сложность и нелёгкость существующего положения вещей, не дать расслабиться и замкнуться в ложной простоте. Это что-то вроде мёртвой воды из русских сказок, которая позволяет вырваться из смертного быта, соединить части реальности в целую картину. Но за этим, как ни ужасна эта картина, обязательно должна следовать и живая вода в виде идеала, пути…
Для благородства как мироощущения (а принципиальная особенность этой идеологии заключается в том, что она неотрывна от живого чувства) очень важно чувство правды, справедливости, с одной стороны, и внешней стройности. Образец, пример должен светиться изнутри, своей красотой структурировать окружающий мир, порождать у окружающих людей желание стать лучше, стройнее, вплоть до того, что они должны тут же захотеть исправить осанку, выпрямить спину.
И в этом плане замечательное подспорье для концепции благородства можно найти в рассказе нашего, классика XIX века «второго ряда» Глеба Ивановича Успенского «Выпрямила» (1884). Тем более, что речь в нём идёт о том действии, которое оказывает на человека подлинный шедевр искусства – в данном случае легендарная «Венера Милосская»:
«Я стоял перед ней, смотрел на неё и непрестанно спрашивал самого себя: «что такое со мной случилось?» Я спрашивал себя об этом с первого момента, как только увидел статую, потому что с этого же момента я почувствовал, что со мною случилась большая радость... До сих пор я был похож (я так ощутил вдруг) вот на эту скомканную в руке перчатку. Похожа ли она видом на руку человеческую? Нет, это просто какой-то кожаный комок. Но вот я дунул в неё, и она стала похожа на человеческую руку. Что-то, чего я понять не мог, дунуло в глубину моего скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило меня, мурашками оживающего тела пробежало там, где уже, казалось, не было чувствительности, заставило всего «хрустнуть» именно так, когда человек растёт, заставило также бодро проснуться, не ощущая даже признаков недавнего сна, и наполнило расширившуюся грудь, весь выросший организм свежестью и светом...
С этого дня я почувствовал не то что потребность, а прямо необходимость, неизбежность самого, так сказать, безукоризненного поведения: сказать что-нибудь не то, что должно, хотя бы даже для того, чтобы не обидеть человека, смолчать о чём-нибудь нехорошем, затаив его в себе, сказать пустую, ничего не значащую фразу, единственно из приличия, делать какое-нибудь дело, которое могло бы отозваться в моей душе малейшим стеснением или, напротив, могло малейшим образом стеснить чужую душу, – теперь, с этого памятного дня, сделалось немыслимым».
Действительно, сама собой напрашивается ассоциация благородного человека с прямой осанкой, с гордо поднятой головой, выпрямленностью тела и, конечно, души. Этот образ передаёт свободную подчинённость всех составляющих человека единому прямому (праведному) смыслу, при котором все искривления, перекосы, любая кривость и косость (и косность-сонность!) отбрасываются либо исправляются и выпрямляются, и человек всем своим существом чувствует основное, главное в его жизни.
А в свою очередь это основное и главное он чувствует благодаря ориентации на единую линию, идущую от далёких предков к грядущим потомкам. На этой основной линии он должен стараться удерживаться, не скривить её (а, по возможности, выпрямить то, что было искривлено до тебя, ранее), не затруднить (а постараться внести вклад в облегчение, проложение этого пути сквозь буреломы, сугробы) путь крови и духа от великих, заслуженных предков к высоким, достойным потомкам. Ориентир при этом идёт, конечно, не только на своих непосредственных предков по крови, но и на великие, высокие и прекрасные произведения искусства, литературы и т.д., что и показано в рассказе Успенского.
Кстати, сама правда (а это слово этимологически родственно «выпрямлению»; например, в сербском языке «право» значит «прямо») показана в рассказе Успенского в двух разных видах. С одной стороны, правда отдельного факта, при которой грязь и чистота, красота и уродство равнодушно существуют параллельно друг другу, и, с другой стороны, правда цельная, чувство которой герой рассказа ощущает как раз в связи с Венерой Милосской, и которая не терпит рядом с собой никакого зла, а требует от человека роста, преобразования, совершенствования, при котором бы мир в целомстремился к гармонии.
И, с учётом этого, яснее становится, насколько гениально в искусствознание введено Успенским понятие «выпрямления».
Да, искусство должно выпрямлять душу, мироощущение, давать пример, образец, к которому потянутся люди. Но это самое выпрямление, о котором идёт речь, вовсе не линейно (хотя о линии, соединяющей предков и потомков, объединяющей в целом рост человечества к совершенству говорили мы, и пишет в своём рассказе Успенский), оно – объёмно, целокупно, оно – движущийся воздух вдохновения, который распрямляет скомканную человеческую душу, придавая ей объём и широту.
Так, Перси Биши Шелли в своём эссе в защиту искусства настаивал, что оно не обязательно должно чувства добрые пробуждать, но, прежде всего, должно расширять сознание, мироощущение. Искусство, действительно, даёт не только непосредственный линейный идеал, но ещё и объём, пространство, размыкает душу и сознание, чтобы выпрямление не уткнулось в тупик, не привело в плен. Ведь ограниченная прямота смертна и смертельна.
Но если искусство не даёт выпрямления как образца, а просто отправляет душу или сознание в сторону тьмы, бездны, то оно, конечно, будет вредным для неподготовленного восприятия. И здесь должны быть те самые критики, эксперты, знатоки и мудрецы, которые бы либо определили аудиторию для такого произведения, либо поставили его в нужный контекст, и опираться они, по-моему, должны на описанную идею благородства.
Трудность в том, что подлинное художественное свершение всегда в чём-то опережает время и может просто не найтись таких критиков и мудрецов, которые поняли бы, как и куда оно ведёт.
Поэтому подлинное искусство всегда связано с риском. И часовой-пограничник на описанной выше родовой границе, когда дело касается искусства, всегда будет пребывать в напряжении и находиться на самом сложном участке передовой.

Евгений БОГАЧКОВ, шеф-редактор газеты "Литературная Россия", г. Москва.
 
ШКОЛА ДУХАТАНКИ ПОБЕДЫМЕТАЛЛ ОТЕЧЕСТВА программаПРОМЫШЛЕННЫЙ КОДЕКС Законодательная программаЗАКОН О ПРОТЕКЦИОНИЗМЕ       Г Е Р О Й        Социально-законодательная программа КРЫЛЬЯ РОДИНЫ программаДАНИИЛ ЩЕНЯ  мемориальная  программаДАНИИЛ ЩЕНЯ мемориальная программа Мемориальная программа ПосошковЦЕРЕМОНИАЛЬНЫЙ КОДЕКСМеморильная  Программа  Генерал Калитин    БОГОМЯКОВ     программа    БОГОМЯКОВ     программа ОПОРА РОССИИИЗБОР Программа  продвижения писателей  Изборского клубаБ А Ж О В научная программаБ А Ж О В научная программа Закон об образованииДЕЛАЙ КАК Я Программа социальных проектовДЕЛАЙ КАК Я  фотоУРАЛЬСКИЙ ПРОМАРТ Коллекционная программа Галереи ПеревозчиковаУРАЛЬСКИЙ ПРОМАРТ фотоЗАКОН О МЕЦЕНАТСТВЕ Дискуссионно-законодательная программаКУЗНЕЦОВ мемориальная программаЗАКОН ОБ ЭСТЕТИЧЕСКОМ ПРОИЗВОДСТВЕСУФИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯУРАЛЬСКАЯ КИНОСТУДИЯ ГЕРАСИМОВА        проект       УРАЛЬСКАЯ КИНОСТУДИЯ ГЕРАСИМОВА       проект       ОТЕЧЕСТВЕННАЯ РЕЙТИНГОВАЯ СИСТЕМА научно-практическая программаЗАКОН О ЛОББИЗМЕ Дискуссионно-законодательная программаПЕНИТЕНЦИАРНЫЙ КОДЕКС ФЕДЕРАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОРПОРАЦИЯ проектМУНИЦИПАЛЬНЫЙ КОДЕКС      программа     ИНСТИТУТ ГОРОДА программаИНСТИТУТ ГОРОДА КАСЛИДИНАСТИЧЕСКИЙ КОДЕКСМультвоспитание программаЮВЕНАЛЬНЫЕ ДИСКУССИИ И СЕМЕЙНЫЙ КОДЕКС РФАРКАИМ программаСТРУКТУРИРОВАНИЕ ХАРТЛЕНДА


НЕДРЕМЛЮЩАЯ ИСТОРИЯ
Пороги

ОПОРНЫЙ КРАЙ

УРАЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ
И ЕЁ ЛЮДИ
АКАДЕМИК КОСТИНА

УРАЛ ПАМЯТНЫЙ
ГАНИНА ЯМА
ГАНИНА ЯМА

ЦВЕТА СВЕТА

ЗНАКИ ДЕРЖАВЫ
Москва-Сити

Мир глазами уральских художников
Рогозин-Разбойников

ЭЛИТА УРАЛА

В МИРЕ ИСКУССТВА