СЕРГЕЙ АВДЕЕВ: «ДАЖЕ ГАГАРИН УЛЕТЕЛ ОДНИМ ЧЕЛОВЕКОМ, А ВЕРНУЛСЯ ДРУГИМ»

Печать

Автор: Айвар Валеев Категория: АВДЕЕВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

В конце марта в рамках Дней Роскосмоса Южный Урал посетил лётчик-космонавт Сергей Авдеев. Многим он известен тем, что до 2005  года был рекордсменом по пребыванию в космосе. 747 суток, два с лишим года вдали от Земли – немыслимый для обычного человека опыт! Сергей Васильевич не просто настоящий герой, которому есть что вспомнить. Он оказался ещё и очень глубоким, вдумчивым собеседником.
 

Высшее космическое образование

– Сергей Васильевич, вы ведь пришли в космонавты из инженеров-физиков?
– Да. Я был в команде разработчиков аппаратуры для спутника. Аппаратура была новая, уникальная, следовательно, высоки были риски проколов, которые могли бы срезать всю работу. Чтобы компенсировать их, предполагалось эксплуатировать спутник в полуавтоматическом режиме. Прилетают космонавты, соединяются со спутником, работают с ним, меняют или чинят приборы. Нужно было обучить экипаж некоторым тонким действиям на орбите. В какой-то момент я подумал, а почему бы не сделать это самому?..
– Отдельные абзацы в вашей биографии занимает подготовка к нескольким полётам, причём, сами полёты не случились. Это действительно столь важные этапы в жизни космонавта?
– Вся наша жизнь с момента вступления в отряд космонавтов и до момента, когда ты сел в ракету и улетел, делится на этапы. Сначала общекосмическая подготовка. Люди же приходят в космонавты из разных земных профессий. Из военных, из инженеров, из учёных, из врачей. Для полёта в космос им нужно знать основы медицины, технику, нужно уметь управлять кораблём. На это сейчас уходит два года, а раньше – все три. Потом экзамены. Если проходишь успешно, переводишься в другую категорию, где более детально изучаешь технику. Третий этап – ты член резервного экипажа. Готов настолько, что способен вместо основного полететь. И только потом приступаешь к подготовке в составе основного экипажа.
– Почти как получение высшего образования!
– Приблизительно так.


Каждый новый полёт – другой

– В теории вы знаете, что вас ждёт во время космического полёта. А как на практике?
– Космический полёт, в особенности длительный  – совершенно иная вещь, чем все его земные имитации. Реальная невесомость во время полёта на самолёте, как мы говорим, «с горки» – это всего 20 секунд. Настоящая невесомость – это абсолютно другое. В свою очередь короткий полёт вовсе не то, что полугодовой полёт, а полугодовой совершенно не то же самое, что годовой. Наконец, каждый новый полёт совершенно не похож на предыдущий, поскольку это новая программа, новые задачи.
– Во время третьего полёта вы провели в космосе больше года. Можно сказать, что на Землю вы вернулись другим человеком?
– И полгода в космосе человека меняют. Думаю, даже Гагарин улетел одним человеком, а вернулся другим…
– А в чём человек становится другим?
– Сложно сказать, в чём именно. Когда ты улетаешь от Земли, от близкого человеческого контакта, ниточка взаимодействия остаётся, но очертания людей теряются. Из всего человечества с тобой только твой напарник. Глядя с такой высоты на Землю, ты ощущаешь жизнь планеты как таковую. Когда ты ощущаешь вокруг себя космос, который не имеет границ, жизнь приобретает какой-то философский смысл.
 

Как уживаются в космосе

– По ту сторону борта космического корабля – бескрайний космос, а внутри – очень ограниченное пространство. Это воздействует на психику?
– Я летал уже в те времена, когда ограниченность пространства остро ощущалась, станция «Мир» была уже многомодульной. В некоторых модулях я мог не появляться неделями – не было повода туда залетать. Пространства хватает. Другое дело – спускаемый аппарат. Тот объём, в котором ты возвращаешься на Землю, вмещает в себя только три кресла, какие-то органы управления, место для грузов, которые ты возвращаешь на Землю. Помню случай. За несколько недель до спуска нам организуют тренировки. Вместе с коллегами мы должны надеть скафандры и занять свои места. И вот влетая в спускаемый аппарат, я замечаю круглые от страха глаза своего товарища: «Серёга, я не вмещаюсь в кресло!». А спуск – наверное, самый опасный этап полёта. Жизненно важно плотно занять своё место в ложементе. Кресло подгоняется индивидуально под каждого космонавта, под каждую его косточку. Мой напарник, для которого тот длительный полёт был первым, привык к пространству станции. У него возникло субъективное ощущение, будто он вырос, стал шире.
– И как вы его успокоили?
– Сказал: «Подожди пару часиков». И действительно, он успокоился, попривык к очень тесному контакту и маленькому пространству. Человек ведь очень изменчив, в нём заложено быстрое привыкание к большим пространствам, точно так же он способен адаптироваться и к стеснённым условиям.
– Вас отправляли в длительные полёты, потому что вы были лучше к ним приспособлены физически и психологически?
– Полугодовые полёты сегодня стали почти нормой. Что касается годового, конечно, выясняется, кто наиболее расположен к нему. Свои рекомендации дают все специалисты. В моём же случае нужно было оставить на борту того, кто имел опыт предыдущих полётов. Такой опыт был у меня. Так на какое-то время я и стал рекордсменом по пребыванию в космосе.
– Космонавты в экипаж для длительного полёта отбираются и по принципу психологической совместимости. Это исключает проблемы во взаимоотношениях людей?
– Какие-то трения бывают, но нечасто и из-за недопонимания. Как правило, психологи Центра подготовки космонавтов серьёзно изучают, насколько конкретные люди смогут ужиться и плодотворно работать. Есть специальные проверки, даются рекомендации.
– Какие, например?
– Если хотите вместе работать, имейте в виду, что у вас есть такая-то особенность, что именно с этим человеком она может привести к некоему напряжению. Постарайтесь это понять, учитывать и уметь эту особенность снивелировать. А вообще, сейчас нашими специалистами и американскими написаны две толстые монографии по космической психологии. Один из вопросов, актуальных сегодня и ещё больше для будущих полётов – межкультурная подготовка. Ведь одно дело, когда, скажем, немец и китаец вместе посидели в баре или поиграли в футбол, и совсем другое, когда оказались надолго в космосе.
 

Ресурсы человек найдёт

– Смотрите фильмы о космосе? Широко обсуждались в последнее время такие ленты, как «Гравитация», «Интерстеллар»…
– …ещё «Марсианин». Не смотрел их. У меня есть несколько любимых произведений, которые, на мой взгляд, глубоко зацепили эту тему на много лет вперёд, подчеркнули важные оттенки. Это «Солярис» Тарковского и «Кин-дза-дза».
– Мне кажется, эти фильмы в большей степени о взаимоотношениях людей. А сейчас западный кинематограф рассматривает тему конечности земных ресурсов и возможности человечества найти спасение на других планетах. Действительно ли в будущем эта задача возникнет?
– Здесь два аспекта, и я бы их разделял. Первый – погоня за ресурсами. Условно, западный подход. «Аватар», кстати, об этом. Но представим себе планету, где полно минеральных ресурсов. Но нет воздуха и воды. Зачем нужны эти ресурсы, если там невозможно жить? И здесь возникает второй аспект. Он более значим. Прежде чем рваться куда-то и драться за какие-то ресурсы, нам следует разобраться с тем, что есть на Земле и в собственной голове. Если будет порядок в голове, то ресурсы человек найдёт.
 

Доросло ли человечество?

– Время от времени возникают дискуссии, а надо ли тратить на космос большие деньги, особенно когда их немного?..
– Люди по-разному ходят по земле. Кто-то смотрит только себе под ноги, кто-то – задрав голову вверх, не обращая внимания на камни под ногами. И то, и то – не очень хорошо. Нужно всегда находить некий оптимум: расширять своё миропонимание, но не отрываться, не надевать розовые очки и вместе с собой не увлекать в бездну других.
– Мои земляки не простят мне, если я не спрошу у вас про челябинский метеорит. Ведь земляне не заметили его приближения…
– Я не большой спец по наблюдениям за крупными космическими телами. Здесь два аспекта. Первый, способность вовремя обнаружить те из них, которые представляют угрозу Земле. И сейчас появляется всё больше технических возможностей, чтобы нам предвидеть их приближение. С другой стороны, нужно понимать, как парировать угрозы. Например, изменить траекторию полёта объекта лучше, не разрушая его.
Но есть другие опасности, которые более актуальны сейчас, чем метеориты. Например, космический мусор. Это реальная угроза космической деятельности. Когда спутники сталкивались, образовывались осколки. На МКС, как и на «Мире» ранее, необходимо включать двигатели и маневрировать, чтобы уклониться от возможного столкновения с этим мусором. Пока до катастрофических последствий дело не дошло, но на солнечных батареях «Мира» были видны пробоины. Со временем количество спутников и космического мусора будет только увеличиваться.
– И всё же, если вернуться к теме метеоритов. Какова перспектива защиты Земли от них?
– Сейчас этот вопрос поднят на уровне ООН. Причём обсуждается не столько с точки зрения техники, а структурно, что ли – как контролировать космос, как оповещать население в случае опасности, как давать команду? Когда начинать бить тревогу? Представим ситуацию. ООН обращается к правительствам: если не сядем за стол переговоров, то с вероятностью 90 процентов через три года материка не будет, и уже не будет нужды ковыряться в ваших конфликтах. Где эта точка? Или ещё рано договариваться, и пусть страны и политики продолжают выяснять в песочнице свои обиды? Сейчас проблемы технические отходят на второй план по сравнению с гуманитарными. Проектирование нашего будущего по важности намного превосходит проектирование новой техники. Быстродействующие компьютеры, сверхмощные двигатели и роботы, способные полностью заместить людей, – это интересно и, возможно, потенциально полезно. Но насколько человечество доросло до права обладания всем этим?..

Источник