А СТОИТ ЛИ МЕНЯТЬ ТО, ЧТО РАБОТАЕТ?

Автор: Кугаевская Л.Б. Болдырев А.В.

Всегда считала искусство чем-то далеким от производства. Кино, театр, роли, грим, мизансцены … Как это далеко от домен, мартенов, литеек, прессов, смазки и стружки. Но фильм «Мое дело», снятый в 1976-м режиссером Леонидом Маргиным по сценарию Андрея Вейцлера и Александра Мишарина, где был затронут один из фундаментальнейших вопросов советской системы заставил меня взглянуть на ситуацию по-другому.

Недостатки экономической организации были видны многим. Однако, ставить вопрос открыто, решится не каждый. И здесь дело даже не в страхе перед возможными репрессиями. Сама проблема еще слишком неопределенна. Еще не хватает аргументов, нет ясного понимания, что точно не устраивает. И, если иначе, то как? Другое дело кино. Здесь можно предложить поразмышлять, не требуя ответа. Абстрактный завод, директор, который существует только в фильме, абстрактное министерство. Да и вопрос, по большому счету даже не поднят, а лишь обозначен. Но задумались, полагаю, многие, особенно те, кто сам работал на советском производстве.

Просмотр почты, селектор, обход цехов, завком, совещание, встреча гостей, вечерний разговор с министерством. Из этого состоит практически каждый день директора завода Друянова. Точнее состояла. Действие фильма происходит в 1975-м на большом заводе металлургического оборудования. Однако этот день выдался особенным. На завод приехал представитель министерства Семеняка. И не просто представитель, а с задачей разобраться с причинами невыполнения плана, с перспективой занять место директора. Ситуация усугубляется тем, что Семеняка сам когда-то работал на этом заводе, но с приходом Друянова десять лет назад был принужден им написать «по собственному». Как говорится, «осадок остался», и немалый. Однако конфликт не в прошлых обидах. Они только усиливают критический поход Семеняки, делают его вдвойне и втройне внимательным к действиям Друянова. В методах управления экономикой сталкиваются два подхода. Действующий, устоявшийся, работающий и новый, которого, к слову, пока еще и нет.

Директор Друянов – матерый руководитель советской закваски. Он плоть от плоти советской системы. Более того, он сам и есть система. В системе вырос и сейчас сам систему формирует. Такие как он руководили цехами, заводами, трестами, министерствами. Не случайно Друянов заявляет: «В министерстве поймут. Они там бывшие директора заводов.» И действует он в полном соответствии с логикой системы, да и просто, в соответствии с законами природы.

Любой массе свойственна инерция. Большой массе – большая инерция. Её трудно разогнать, потом трудно остановить. Проблема во внедрении в производство нового металлургического агрегата. Необходимость назрела. С одной стороны, такая техника нужна отечественной промышленности, импортные конкуренты «наступают на пятки». С другой – новая продукция – всегда затраты, вложения. А зачем, когда прежнее хорошо работает? Друянов сознательно взял на себя повышенные обязательства, рискнул репутацией, местом. Он разогнал систему, и теперь система заставляет работать и его и всех остальных. Реконструкция идет. Новое оборудование требуют производственники, территориальное партийное руководство, невольно превращаясь в союзников. Чего, он собственно и добивался. Сам Друянов вынужден работать эффективнее, искать нестандартные решения. И находит. В конечном итоге, несмотря на срыв плана на заводе, за счет усовершенствования системы поставки продукции, конечная задача, – ввод в действие новых производственных мощностей, - выполняется в срок. Но правильно ли это? В учебниках такого не прописано.

Семеняка знакомится с производством, с людьми. Разными людьми. Кто-то откровенно жалуется на Друянова. Многие не одобряют его методов, но поддерживают вообще. Интересна позиция секретаря Друянова, которая проработала с ним не один десяток лет. Она много раз порывалась уйти от него, но не уходит и привыкать работать с новым начальством не хочет. Главный аргумент – эффективность Друянова, конкретные результаты работы. И Семеняка не дает Друянову прямого ответа на вопрос: «Не передумал на место директора?» Однако косвенный ответ звучит в его реплике и последней реплике фильма: «Пусть ВАШ директор с транспортом разбирается», когда начальник заводской железнодорожной станции пытается пожаловаться ему на Друянова. По всей видимости, внутреннее решение у Семеняки созрело. Он не берет на себя управление предприятием, чувствуя свою неготовность работать по законам существующей системы. Не приемлет методов работы Друянова, но и предложить взамен ничего не может.

Однако остался и вопрос. Правильно ли работает система, если все вопросы в ней решаются обходными маневрами и провокациями? Не слишком ли инертно центральное руководство? Имеет ли право рядовой директор влиять на принятие решений в масштабе страны, да еще и непрямыми методами? Способно ли новое поколение изменить систему? И надо ли систему менять? Ведь главное, - результат, – налицо.

Параллельно озвучиваются и другие проблемы, тревожившие общество в середине 1970-х: Отрыв академической науки от реального производства. Обозначившаяся сегрегация руководящего слоя от остальных людей. Более высокий уровень жизни в советских республиках, по сравнению с Россией. Инертность советской экономики, большая мобильность западных фирм. Принципиально другое понимание ответственности советскими руководителями по сравнению с западными предпринимателями. «С вашими представителями трудно вести переговоры. У них никогда не было СВОЕГО миллиона.» - так говорит Друянову иностранный гость. И действительно. Советские управленцы оперировали миллиардами чужих денег, но реально ощущали, в том числе теряли, только десятки и сотни рублей зарплаты.

Фильм сделан в лучших традициях русского и советского сценического искусства, где на первом месте стоит содержание, а не форма. Хотя действие происходит на заводе, завод только обозначен. Нет цехов, нет оборудования. Несколько общих планов и видов сверху на какие-то абстрактные заводские крыши и железнодорожные пути, какие-то металлические емкости на заднем плане. На первом плане – проблема, люди, а не спецэффекты. И конечно следует обратить внимание на актерскую работу Бориса Андреева и Георгия Тараторкина. Первый – в возрасте, грузный, неторопливый, мудрый, способный и женщине комплимент сделать и провинившемуся подчиненному «промеж ушей врезать». Он просто олицетворяет систему с её инертностью и стабильностью. Второй – молод, подтянут, с выбивающимися из правил усами. Вдвоем они сумели показать не просто двух производственников, а две системы. Одну, которая эффективно работает, хоть и не лишена недостатков. И вторую, которая еще только пытается обозначить свои контуры.