ЛЕОНТЬЕВ: ЛИБЕРАЛЫ НА ПЕРЕПУТЬЕ

Начнём с очень талантливой критики либеральной школы в статье «Чем и как либерализм наш вреден?», написанной в Варшавском дневнике» 1880 года. Остановимся на том, что Леонтьев верно отметил интернациональную и легковесную природу либерального начала: «Либерализм в России есть система весьма лёгкая и незатейливая, ещё и потому, что охранение у всякой нации свой: у турка – турецкое, у англичанина - английское, у русского – русское, а либерализм у всех один …» (Константин Леонтьев, Записки отшельника, М., Русская книга,1992 г., с 322) 

Но он делает очень большую ошибку, представляя либерализм как невинно-простодушное, неактивное начало в общественной жизни, как собрание резонеров и демагогов, которые настолько невлиятельны и неопределенны, что опасаться их не стоит. Их много, разных школ огромное количество – что они могут сделать?

«Либерализм как идея по преимуществу отрицательная, очень растяжима и широка. В России либералов теперь такое множество, и личные оттенки их до того мелки, что их невозможно подвести под одну категорию, как можно, например, подвести под таковую нигилистов и коммунаров.

У последних всё просто, всё ясно, всё исполнено особого рода преступной логики и свирепой последовательности. У либералов все смутно, всё спутано, всё бледно, всего понемногу. Система либерализма есть, в сущности, отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех крайностей, боязнь всего последовательного и всего выразительного». (Константин Леонтьев, Записки отшельника, М., Русская книга, 1992 г., с 321).   

Человек, который мыслит созидательно, никогда не поймет либерализм, но тот, кто мыслит негативно, разрушением, поймет, что разложение сознания – и есть первый шаг к распаду системы: миллион точек зрения – это миллион маленьких, но свободных глупостей, которые могут уничтожить большой ум, декларацией права мнения вместо знания. Поэтому разрушитель безобидных либералов-резонеров всегда пустит вперёд как лёгкую пехоту, как термитников.   

Либерализм – революционный гумус, потому что он гумус растления, разрушения, который рано или поздно потребует радикализма в преобразованиях. И это понятно – радикальное гниение требует радикального рывка от него. Томление по неясной истине и непонятной справедливости всегда приводит к понятной резне. И зря Леонтьев разделяет одно и другое – либерализм и революционизм: одно питает другое.  

Справедливости ради, стоит заметить, что Леонтьев склоняется к тому, чтобы видеть в либерализме управляемую опасность, тяготеющую к революционизму. Тлетворное как порох – его можно запалить в одну секунду. Дело Засулич говорит об этом. Леонтьев обнаружил, что убийцу человека, это не говоря уже о его генеральском статусе, можно запросто оправдать. «Тут уж, во всем этом, нельзя никак видеть либерализма наивного, а надо видеть именно тот злонамеренный либерализм …» (там же, с. 343) А что такое «злонамеренный либерализм», как не революционизм?   

 

Опыт эволюции Леонтьева полезен, чтобы как раз заострить проблему связки либерализм-революционизм и наоборот – революционизм-либерализм, чтобы выйти на борьбу с этим блоком в целом, а не по отдельности. Нет смысла гидре отсекать конечность, если вырастает другая. И конечно же опыт полезен тем, насколько состоятелен ответ Леонтьева на либеральное возрастание в России.  

Эта версия - византизм.

О чём следующий материал.