СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ РАБОТЫ С МОЛОДЫМИ ПОКОЛЕНИЯМИ И ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ НАУКИ И ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РФ

Если в России религиозное возрождение в эпоху перестройки было окрашено в светлые и гуманистические тона, то в 90 гг. ХХ в. происходила экспансия средневековой религиозности, враждебной не только науке, но и образованию вообще. Хотя мракобесных изданий под лозунгом «Долой науку, да здравствует темнота и невежество!»

у нас мало, большую работу в указанном направлении проводили солидные СМИ под вывеской плюрализма. При этом шарлатаны разоблачаются, но разоблачение превращается в рекламу, в заключение которой приводится послесловие редакции: мы не беремся судить о тех вещах, в которых разбираться должны специалисты.

Результатом оказывается, что истина неотличима ото лжи, варварство от гуманизма, мракобесие от просвещения. Такой постмодернизм предполагает, что все оценочные суждения исходят из субъективного предпочтения, а на вкус и цвет товарищей нет. На этом фоне уничтожение научно-популярной периодики стало предпосылкой организованного невежества. Вместе с тем возникли новые опасности для образования молодых поколений.

Первая опасность возникает из установки властей, согласно которой образование станет богаче, когда богатым станет государство и когда экономика разовьется. Правильная формула должна звучать так – через богатое образование к богатой стране. Страна не может богатеть при оскудении науки и образования – богатеть могут личности. Если исходить из положения системы образования, то наша страна движется к собственной модели феодализма, поскольку феодальная экономика характеризовалась невостребованностью науки и наукоемких технологий.

Вторая опасность вытекает из расчленения образования на составляющие его части. В России под образованием традиционно понимается органическое единство школы, фундаментальной науки как основы для подготовки специалистов, гуманитарной науки как основы духовного единства народов.

Третья опасность вытекает из административно-вольных предписаний о содержании образования. Речь идет о страхе перед запрещенной Конституцией государственной идеологией и восприятием идеологии как наличие установок на воспитание гражданственности, нравственности и элементарных норм человеческого общежития.

Четвертая опасность проистекает из падения престижа, государственной и общественной значимости фигуры учителя и появлении роли менеджера в образовании.

Как следует осмыслить эти данные? Здесь прослеживается феномен культурного империализма, но видны и новые явления, возникшие под влиянием извне. Зачем же России наступать на грабли западных реформ образования и повторять законодательные новеллы навязывания ценностей меньшинств большинству народа? Г.В. Осипов пишет: «Существуют, и в обозримом будущем будут существовать различные типы цивилизаций: европейская, евроазиатская, американская, мусульманская и другие, различные виды обществ с их государственным устройством: демократические, авторитарные, тоталитарные, религиозные и т.д. Попытки свести все это многообразие к единому знаменателю, чревато, на наш взгляд, непредсказуемыми, трагическими последствиями для судеб человеческой цивилизации в целом. Никто не должен никуда вступать, никто не должен навязывать свою цивилизационную модель или общественно-государственное устройство другим странам и народам» [1, 11]. Сказанное означает, что возможен плюрализм видов патриотизма и способов формирования этого многообразия патриотизмом в различных государственных и исторических образовательных системах. У нашей страны есть свои традиционные базовые ценности, которые связаны с историческим путем нашего народа. Эти ценности являются культурными конкурентными преимуществами в борьбе цивилизаций. И если западная англо-саксонская цивилизация подобно колонизатору скрывает от туземцев свою идеологию глобального господства и рыночного фундаментализма за ширмой деидеологизации, то российская цивилизация нуждается в прояснении своих культурно-ценностных оснований и введении их в образовательно-воспитательный процесс.

История как таковая не имеет смысла. Смысл имеют те или иные действия людей в различных социальных системах ценностей. Как писал Э. Фромм в письме В.И. Добренькову – если взять американского рабочего, то он представляет наиболее консервативный, если не сказать, реакционный элемент общества и только в наименьшей мере он настроен на то, чтобы изменить условия своего существования. Но это же рабочий и есть фундамент американского патриотизма, и он голосует за самых реакционных политических деятелей. Будучи наиболее высокооплачиваемым трудящемся в мире, он нацелен на максимальное потребление и укрепление существующей системы власти – и именно таков его патриотизм.[2, 31] Патриотизм россиян связан с «русской идеей» о Москве как третьем Риме, а потому он молод, светел, активен, устремлен в будущее, в создание счастья на Земле для всех народов, в упорядочение космоса на основе законов справедливости и «общего дела» воскрешения умерших отцов. В сущности, он представляет то умонастроение и практическое мировоззрение, которое сформировало то, что Н.А. Бердяев называл «истоки и смысл русского коммунизма».

Представляется, что России для успешного формирования новых поколений нужны новые гуманитарные технологии и вопрос заключается в том, как они будут развиваться. В марте этого года мне пришлось провести в Уральском Федеральном Университете имени первого президента России Б.Н. Ельцина двухдневный научно-методический семинар с международным участием по указанной тематике. Идею проведения семинара «Совершенствование гуманитарных технологий в образовательном пространстве вуза: факторы, проблемы, перспективы» позитивно восприняли многие ученые из других российских городов и стран.  На мероприятие прибыло около 130 человек, также заочно в онлайн-режиме в семинаре приняли участие представители Франции, Чехии, Германии, Казахстана и Сербии. Сегодня уже нельзя говорить о неком едином универсальном гуманитарном знании, поскольку каждому социуму требуется свое собственное гуманитарное знание. В этом я полностью солидарен со словенским социологом профессором Растко Мочником - преподавателем теории символических формаций на факультете медиа и коммуникаций Университета Сингидунум в Белграде. Нет единого знания, которое было бы адекватно обществу и может полноценно описать отношения в разных социумах - в России, Монголии, Корее и других странах. Речь идет о формировании новой линейки гуманитарных знаний, которая строится не на западной модели, но на которой выстраивается классическое гуманитарное знание.

На мой взгляд, научная культура и создание новой картины мира станет главным условием победы конкурирующих цивилизаций в битвах XXI в. за общее посткапиталистическое будущее. Сегодня заканчивается не только эпоха Просвещения с её универсалистскими гуманистическими ценностями и западными гуманитарными технологиями, уже породившими проект архаич­ного фашизма. Вместе с эпохой Просвещения исчезают модерн, капитализм, сам библей­ский толпо-элитарный проект, который был средством управления массами людей в течение двух тысяч лет. Классическое понимание религии как связи человека с Богом оставляет за пределами понимания изменяющийся в различных цивилизациях характер Абсолюта. Но сакральность – главный признак всякой религии, всякой культуры и соответствующей ей политической культуры как поклонения Абсолюту. Не лежит ли сакральность в основе гуманитарного знания будущего?

Проблема модернизации России и традиционных аутентичных евразийских социумов в условиях конкуренции мировых культур может быть теоретически поставлена, если опираться на расширенное понимание В.С. Соловьевым религии как связи с абсолютным. Это позволит на практике интегрировать научную веру и религиозную веру, конфессии и политическую культуру, философию научную и философскую убежденность народа нашей Родины в качестве ценностей нового осевого времени всего человечества. Зафиксированное историей деление связи с Абсолютом на связь с космосом, с социальностью, эгоцентрические религии индивидуального поклонения позволяет интегрировать религии и конфессии, науки и мировоззрение в более широкой исторической рамке русской цивилизации.

Социальные религии марксизма, диалектического и исторического материализма, евразийства, чучхе как идеологии уникальны, ибо не являются классическими религиями и мифологиями и консолидируют совместно с гуманитарными науками традиционное общество.

Даже в начале ХХ1 в. правые ультралибералы-западники и левые радикалы вслед за Л. Троцким продолжают рассматри­вать Россию и русский народ как наиболее подходящее топливо для ми­ровой трансформации и революции и начала подлинной истории человечества, они считают, что истории еще не было ни у мира, ни у человека. Эта линия продолжается в антиглобалистском движении, находящемся в поисках «постэкономики» после краха постиндустриализма.

Леворадикальная национал-большевистская доктрина «Другой России», возникшей на идейной основе незарегистрированной Национал-большевистской партии исходит из дряхлости, устарелости существующей России. Э. Лимонов вопрошает: почему Россия такая устаре­лая? Ведь в 1917 г. была революция, якобы радикальная, а 1991 г. была еще одна якобы «цивили­заторская». Национал-большевики полагают, что Россия живет по «адату», по понятиям, сложившимся из обычаев предков. Именно поэтому Россия делала вид, но никогда не жила по социализму, а сейчас не живет по капитализму. Чтобы состоялась Новая Россия, необходимо уничтожить обычаи русского «адата» и остановить вечное воспроизводство убогих и отрицательных архетипов. Разве это не левая версия трансгуманизма, ориентированного на создание нового человека?

Этот левый прорыв совпадает с правым либеральным конструированием светлого и общего для всех мондиалистского будущего. Вместе они стремятся разрушить старый мир ниже ос­нования, полагая, что задача разруше­ния будет тяжелее, нежели задача созидания. В сущности, национал-большевики ХХ1 в. это не сверх-Ленин. Это анти-Ле­нин: русских на полную переделку, на распыл! Большевики начала ХХ в. - эти настоящие национал-большевики, призывали учиться немецкой деловитости и аме­риканскому размаху, а неонационал-большевики и ультралибералы в поисках трансчеловека требуют полного распыла народа как нации, страны как таковой. Дело в том, что такая стыковка нестыкуемых идеологий не случайна. Они основаны на социологическом номинализме – на том, что общества нет, а есть индивиды и они сами являются колониями атомов. Где здесь человек и его ценности?

Любому социуму нужно своё обществоведение, а точнее – нужны социальные системологии повседневности для каждой крупной исторической системы. В перспективе для каждой системы должны быть созданы свой понятийный аппарат, особый набор дисциплин, свой язык. В сегодняшнем мире, для которого характерен кризис классического проекта модерна эпохи Просвещения, возникли несколько радикально друг от друга отличающихся социумов. Западная наука об обществе с её методами, понятийным аппаратом и «сеткой» дисциплин отражает такой «шизофренический тип общества», в котором чётко обособлены экономическая, социальная и политическая сферы. Это индустриальное общество «второй волны», в котором власть отделена от собственности, религия - от политики. В России возникла необходимость создать реальную социальную науку, как это делал Запад в эпоху становления модерна и как это осуществил К. Маркс в «Капитале». Создание новой картины мира станет главным условием победы конкурирующих цивилизаций в битвах XXI в. за общее посткапиталистическое будущее.

Если мы хотим понять свой социум, его место в мире, то нам нужна наука и научная культура, методологиче­ски и понятийно адекватная нашему социуму, а не вталкивающая его в прокрустово ложе западных модернизационных или восточных традиционалистских схем. Также нужно своё обществоведение, а точнее – нужны социальные системологии повседневности для каждой крупной исторической системы. В перспективе для каждой системы должны быть созданы свой понятийный аппарат, особый набор дисциплин, свой язык. Как по­казывал А.А. Зиновьев, социология и политическая наука могут быть лишь элементами науки о буржуазном обществе (буржуазоведение, буржуалогия, капиталоведение), которая, в свою очередь, не может быть ничем иным, как элементом оксидентализма – науки о Запа­де. Именно поэтому его книги о Западе как неангажированный взгляд на западную повседневность изнутри как на «западнизм» оказались востребованы на Западе, несмотря на их шокирующие названия и неологизмы: «глобальное (западнистское) сверхобщество», «глобальный человейник», «западнизм», «западоиды», «западнистские клеточки», «идеосфера западнизма», «денежный тоталитаризм». Известно, что Запад не удовлетворился образом «азиатский способ производства» и соз­дал ориентализм – науку как форму власти-знания о Востоке, но не создал таковой науки о самом себе. И сегодня перед нами в России возникла необходимость создать реальную социальную науку, социальную философию нашего социума, как это делал Запад в эпоху становления модерна и как это осуществил К. Маркс в «Капитале», а позднее В.И. Ленин в царской России.

Западная наука об обществе с её методами, понятийным аппаратом и «сеткой» дисциплин отражает такой шизофренический тип общества (Ж. Делез), в котором чётко обособлены экономическая, социальная и политическая сферы. Это индустриальное общество «второй волны», в котором власть отделена от собственности, религия - от политики. Естественно возникает вопрос: как можно с помощью такой науки – слепка с классического буржуазного общества – с её мультикультуральными дисциплинами, методами и понятиями изучать не буржуазные, не капиталистические социумы? Речь идёт в первую очередь о евразийских социумах, где власть не отделилась от собственности, где есть целостность, где, как в России, по словам А.С. Пушкина, единственный европеец – это правительство. В таких обществах в ХХ в. развивались собственные науки, которые успешно обеспечивали динамику и конкурентоспособность таких обществ, формировали коллективную память. Так, в Советском Союзе сформировались оправдавшие себя в управлении массами культурно-идеологические конструкции: диалектический и исторический материализм, научный коммунизм и научный атеизм; в Третьем рейхе развивались учения Горбингера и продукция Анненербе, а в начале XXI в. в Северной Корее торжествует неконсьюмеристская идеология чучхе, в КНР – контркоррупционные технологии маоизма, в Венесуэле – идеи просвещённого боливаризма, в Чили вернулись к власти сторонники С. Альенде и идеи обновлённого социализма. Все эти научные и образовательные технологии носят мессианский народный характер и имеют глубокие научные корни. Если не учитывать эти корни, то остаётся лишь восклицать, как это делал на теледебатах директор Института истории России А.Н. Сахаров: «Я верю в мистическую силу русской равнины». Но чем это отличается от ведущего тезиса программы гитлеровской НСДАП «Мы верим в силу колосящихся полей пшеницы, в труд крестьянина»?

Библиографический список

1.Осипов Г.В. Социологическая теория и социальная практика // Социология. № 1, 2006.

2.Human nature and social theory. A letter by Erich Fromm // International Erich Fromm Society. № 4, 2000.