ПРОФЕССИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ

Поднятая нами проблема профессионализма противоречит идее демократии. Демократия отстраняет профессионализм и утверждает принцип демократического непрофессионализма – выбора человека простым большинством. В основе демократического принципа убеждение, что все могут управлять государством. Знаменитая Ленинская фраза о кухарке тому подтверждение. 

Демократия не принимает профессионализм. Но так ли это было исторически? «Демократия» сегодня переводится как народовластие, так как «демос» переводится как народ, но исторически это было не так. Демос в Греции никогда не был народом. Это была каста.

 

В древности практически во всем мире существовали кастовые системы. На сегодня осталась кастовой – почти легально – только Индия. До сих пор Брахманы (мудрецы=жрецы=законодатели), кшатрии (политики=воины=администраторы), вайшьи (ремесленники=торговцы=бизнесмены), шудры (деклассированный элементы=изгои общества) структурируют индийскую систему. Причем достаточно успешно для почти миллиарда жителей. 

Эта система существовала, по сути, во всём мире. Греция была не исключением. Так вот «демос» – это была каста мастеровых, ремесленников, цеховиков.   

Откуда тогда пошло столь большое влияние и сложилось понятие демократии?

В Элладе=Греции, как и во всем мире, правящими кастами были жрецы, старейшины (отцы, патриции – от слова патре – отец). Их власть и влияние были непререкаемыми, пока была власть знаний и военной силы (функция познания и защиты этноса). Но в силу развития экономических, производственных сил, возрастала власть и производственной цеховой касты. Осуществлялась она просто: превращением кастовой системы в цеховую. То есть замкнутый круг касты превращалась в систему цехов. То есть экономически демос мог себя обеспечивать, а патриции, воины нет. А так как демос мог уже нанимать воинов, то их власть возрастала.   

Поэтому, чтобы избежать межкастового антагонизма было предложено цеховикам выбрать себе власть патрициев.

Вроде все похоже. Не похоже главное: они избирали, но сами не могли быть избранными – кастовые ограничения были сильны. Да и сама каста не хотела этого: если мастер-кожемяка становится, например, воином, то кто тогда будет кожу дубить? Логика в ограничениях была. Но тут мастеровые стали получать право избирать себе патриция - но только из патрициев или воинов! Вспомним, что нет было ни одного прецедента в Греции, чтобы во власть вошёл чеканщик или гончар. Но они голосовали, выбирая патрициев.   

Как видим, похоже, но совсем не то. В кастовой системе соблюдался принцип профессионализма: ты мог выбрать лучшего среди профессиональных. Разница весомая.  

 

Откуда взялся сам термин?

На самом деле, термин очень двусмысленный. Точнее, он двусмысленным стал в новой истории. 

Дело в том, что в основе слова корень dei, дей, деятель, делатель, деятельность, дело. Сначала ничего страшного – тот, кто делает, тот работает (как правило, руками). Но затем слово стало приобретать новый оттенок – красоты и соблазна, что-то близкого к слову мастерство. То есть мастер мог сделать рукотворное чудо и это считалось искушением. А мастерство стало искусством. Отсюда пришло понятие daemon– понятие близкое по смыслу к «чудодею». Этакий мастер-золотые-руки. Но в христианские времена любое искушение, любая искусность стали подозрительными вещами и слово стало нести негативный оттенок, более того, превратилось в проклятие – демон, дьявол.

Разумеется, когда началась борьба социалистов, слово было возвращено. А так как народ считался именно рабочими низами, то низам был передан смысл демоса. Для социалистов, которые хотели переворота, это было логично. Более того, они придумали термин демонстрация (каста=страта демоса).

Это значит, что точный перевод термина с эллинского по смыслу, демократия – власть рабочих низов. То есть общенародного смысла в нем не было. Был строго профессиональный, но … не имеющий отношения к политической власти. Демос не мог изменить своей профессиональной касте. Значит по сути демократия была чисто процедурным термином введения во власть, но не был сожержательным осущсетвления власти.

Поэтому понятие демократии остается столь вольным и неуловимым: вроде что-то есть, а, по сути, ничего нет. Можно ли по минутному делу – выбору – называть систему власти?

Можно ли до сих пор оставлять процедурный момент как основу власти – надо разораться.